Это все… [СИ] - Татьяна Апраксина
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Раэн Лаи, старший связист опорной базы Проекта
Решение о посадке нашей орбитальной базы на поверхность отчего-то принималось не при мне. До такой степени не при мне, что я проснулся от объявлений автоматики и едва успел выполнить все необходимые действия. Я ничего не понимал и поэтому испугался. Потом посмотрел, куда посадили базу — и испугался еще раз. Рядом с одним из самых нестабильных энергогенераторов, мы его так и называли между собой — «восьмой скандальный». Нечаянно такое не сделаешь — и я пошел выяснять, в чем дело, и убедился в том, что сделано нарочно, но мне сказали «так надо», а более ничего.
Гадать, что случилось, я не стал, а сразу же предположил самое плохое: станцию уложили туда, где по ней никто в полном уме не станет стрелять, да и захватывать не вдруг рискнет. Это значит, что в окрестностях есть некоторое количество вменяемых разумных, готовых открыть огонь по важному, дорогому и почти невосстановимому ресурсу — лишь бы не оставлять его нам. И у них есть чем.
Дальше я был очень занят: переводил связь на аварийные каналы, поднимал резервы. Если я вдруг ошибаюсь — так сами виноваты, предупреждайте.
Мы сели так, что могли объединить поля с защитой генератора — и стоит ли удивляться, что это и было сделано? Целый день налаживали функционирование на поверхности. Задача, в принципе, для автоматики. Как все задачи на Маре, правда? Естественная гравитация была немного выше привычной; я, оказывается, и забыл, с каким удовольствием можно впечатывать ботинки в пластик пола — и как через несколько часов начинают ныть суставы и кости. Как шелестит и скребется где-то под кожей черепа и спины фон относительно исправного генератора, которого якобы нет — фона, конечно. Нет и не должно быть, но расскажите об этом песку.
Кажется, я не ошибся. Никаких распоряжений не поступало, а работников и запас аварийного оборудования со станции в купола отсылали все отделы — и у всех почему-то списки и контейнеры были готовы заранее.
Окончательно я уверился, что дело идет к конфликту, когда узнал, что до главного инженера не достучаться, потому что госпожа Нийе сразу после посадки улетела с ним на «четверку» — а это за полтора континента от нас — и все системы слежения и связи прямо в воздухе отключила. Разумно, и командование рассредоточить, и инженера лишним нагрузкам не подвергать.
Только когда над нами обозначилось и нависло нечто темное, громадное, окаленное и обглоданное «медленным» межпланетным сообщением, я понял, чего ждали и чему посвящались меры безопасности.
Почему-то совсем не было страшно. Может быть, потому, что я очень точно знал: ошибка слизнет нас всех быстрее, чем импульс от пальцев добежит до мозга. Может быть, потому, что с животной боязнью смерти я расстался еще в первый год на этой пыльной поверхности. А в своих старших я верил достаточно, чтобы знать: без смысла мы не уйдем.
Говорят, многие не верят, когда случается: это не я, это не со мной. Я верил. Но битый этот борт казался вещью из чужого прошлого, неуместной и неправильной. Из того прошлого, где применяли смертный страх, чтобы возродить покорность. Можно изменить камни и климат планеты, построить жизнь с нуля, но в любой момент из черноты может опуститься или всплыть щербатая броня… Этот корабль застил мне горизонт не только снаружи, но и внутри черепного пространства. Если бы существовала возможность снести его с небес, я бы не задумался.
Они висели — рядом с опасным генератором — и по связи требовали, чтобы обвиняемые в тяжких преступлениях против общества добровольно согласились предстать перед квалификаторами, для чего необходимо подняться на борт, без оружия и так далее, отсутствие доброй будет служить доказательством антиобщественных намерений, и далее в том же духе и стиле, высоким административным стилем, от которого хотелось спать — а сдаваться отчего-то не хотелось. Совершенно. Хотелось смахнуть окаленную болванку как навязчивое насекомое.
В ответ им объяснили характеристики генератора и перспективы неосторожных действий поблизости от него.
К тому моменту я уже давно включил трансляцию переговоров на все купола, а старик как бы не заметил моих антиобщественных деяний.
А может быть счел их вполне общественными.
Общество имеет право знать о проблемах, с которыми ему предстоит столкнуться в ближайшем будущем, особенно если проблемы приняли форму десантного корабля, готового открыть огонь.
Но если так, то следует быть логичным. Я нашел запись беседы о судьбе неграждан и обещаниях спаскорпусу — и тоже отправил ее по куполам, со всеми реквизитами. Скорее всего, начальство взяло на себя труд познакомить с ней, кого нужно, но тут лучше лишний раз прокипятить, чем один раз заразиться… пусть знают, что нам сдача не обещает ничего доброго, но для половины из них — равносильна смерти.
А на болванку металла отправлялись один за другим прогнозы о возможных авариях, от малой до цепной, и их влиянии на выполнение плана формовки — вперемешку с просьбами не нарушать рабочий процесс, а сесть и высказать свои требования в более спокойной форме. Тоже с параллелью на общее вещание, конечно.
Сесть они согласились — а вот сетку посадочных координат отвергли… и вместо предоставленного безопасного коридора и рекомендованной посадочной площадки плюхнулись впритирку к базе и генератору. Хорошо плюхнулись, умело, надо отдать им должное — но я раз девять успел попрощаться с жизнью.
Ясно было, что это не капитуляция, а переход ко второй, запланированной еще внизу стадии, к штурму.
То, что штурмовать будут с земли и осторожно, только замедлит процесс. Не очень надолго. Чем они нас слушали, неизвестно. Даже если они ничего не повредят, даже если мы ничего не повредим… мне ресниц не хватит подсчитать, сколько и чего может в этой обстановке повредиться почти самостоятельно и с любым исходом.
Плохо там внизу. Не только в головах у Администрации. Если они готовы так рисковать, сами охранители готовы, значит там все разваливается уже.
Я ждал и думал — а что, если нашу трансляцию видели бы и внизу? Всю эту глупость и бессмыслицу, готовность сломать и взорвать все
